Никита Колосницын
«Мы вас любим», — говорит Никита. Он запрокидывает голову, щурится и обнимает маму. Нино смеется. У неё звонкий смех, который не вяжется ни с больничной палатой, ни с обстоятельствами. Это смех «вопреки». Он отражается от стен, наполняет комнату и вокруг становится светлее.
Никита. Фото из домашнего архива
В детский сад Никита пошёл бодро. Нино выдохнула, но ненадолго. Сын начал болеть: бесконечный насморк, ангины. Позже к общим симптомам добавился храп. Нино просыпалась по ночам, вслушивалась в дыхание сына, баюкая тревогу. А утром везла Никиту к врачу.
Воспаление лечили долго: промывания, капли. Что-то ещё. Нино не помнила. Всё смешалось. Она понимала одно: пазл болезни не сходится. Но на любое её сомнение врачи находили объяснение, успокаивали: «Не переживайте. Похудел? Это из-за курса антибиотиков. Восстановится».
Никита с бабушкой. Фото из домашнего архива
— Так продолжалось несколько месяцев, пока на очередном приёме у врача нам не выдали направление на компьютерную томографию. Врача что-то насторожило, когда она осматривала горло сына. Прошли обследование. Муж остался ждать заключение. Только когда приехали домой, он передал мне слова врача: «Там что-то есть». Что я почувствовала в тот момент? С одной стороны, страх, с другой — облегчение. Появилась определённость и надежда на то, что ребёнку помогут и станет легче, — вспоминает Нино.
В палате городской больницы мама с сыном пролежали три дня. У Никиты взяли биопсию — забрали часть клеток на обследование. Нино запомнила этот период как время тишины. Никто ничего не говорил, врачи шептались.
Никита. Фото из домашнего архива
— А потом в палату зашла женщина. Представилась заведующей онкологического отделения. «Вы — наш пациент», — сказала она. И тут же успокоила, что диагноз сына прекрасно лечится.
Заведующая говорила слова напутствия. Но они не проникали внутрь. У Нино было ощущение, словно её накрыли толстым одеялом. Страх окутал тело, разлился по венам, заморозил чувства.
Никита. Фото из домашнего архива
— В первые дни был шок. Думала о самом страшном и не понимала, как жить дальше. Искала опору. Нашла её, когда мы с Никитой оказались в онкологическом отделении. Меня поразила атмосфера спокойствия. Не было ощущения безнадежности: люди не смотрели с сочувствием, среди медперсонала не было страха. Вокруг воздушные шарики. Дети с капельницами и без волос, но жизнерадостные, активные. Родители улыбаются. Не так я представляла себе это место.
Начали лечение. Первые три блока химиотерапии Никита перенёс тяжело, всё время лежал и спал. Как вдруг однажды захотел посмотреть мультфильм — подпрыгивал на кровати и подпевал. В палату зашла заведующая отделением: «Никита, наконец-то ты не спишь, и я тебя слышу!»
Никита с папой. Фото из домашнего архива
Никита пошёл на поправку. Стал выходить из палаты. Крутился в игровой. И всегда жалел тех, кто плакал от постановки катетера или укола. Никита знал, что такое боль. К счастью, на время между курсами химиотерапии его вместе с мамой теперь отпускали ненадолго домой.
— Однажды мы с Никитой после больницы зашли в магазин. Там стоял игровой автомат — нужно было поймать игрушку. Ни на что не рассчитывая, мы тогда выиграли серого Тоторо (герой полнометражного мультфильма «Мой сосед Тоторо» Хаяо Миядзаки — прим.ред.). Это был момент абсолютного счастья. Как будто всё плохое отменили. Мы с сыном чувствовали себя победителями, которые сделали почти невозможное. В каком-то смысле так оно и было. Тоторо и сейчас с нами. Это наш талисман победы. Сын носит его на всё процедуры и даже спит с ним, — рассказывает Нино.
Никита. Фото из домашнего архива
После восьми курсов химиотерапии опухоль уменьшилась. Врач объявила, что теперь её можно удалить. Операцию провели в Москве, в клинике им. Дмитрия Рогачёва. Чтобы убрать опухоль окончательно, Никите назначили лучевую терапию — двадцать восемь курсов. Вот она, финишная прямая. Но в декабре после планового обследования оказалось, что болезнь вернулась.
— Я ревела в голос. Не могла сдержаться. Перед глазами пронеслось, сколько всего мы пережили за эти полтора года. И что теперь? Всё снова? Никита сидел рядом и успокаивал меня. Мы с мужем молча смотрели друг на друга. А потом постарались найти хоть что-то хорошее в этой ситуации. А хорошее было: опухоль выросла на том же месте, не распространилась дальше.
Никита. Фото из домашнего архива
В декабре Никите провели повторную операцию, а в январе начали очередную волну химиотерапии. Два курса из девяти уже пройдены.
— Сейчас Никите пять лет. Он любознательный мальчишка. Знает названия всех препаратов, время и скорость их введения. Когда капать лекарство остаётся несколько минут, он говорит мне: «Нам пора в процедурный». И мы идём. У него есть любимая медсестра Лера. И пока мы топаем по коридору, сын спрашивает у встречных: «А где Лера?» Увидев её, радуется и искрится счастьем.
Никита. Фото из домашнего архива
Чтобы разгадать ДНК болезни, Никите необходимо молекулярно-генетическое исследование. Оно поможет подобрать препарат, который позволит прицельно воздействовать на опухоль, и снизить риск рецидива.
На данный момент Никита проходит курс противорецидивной терапии. Однако всё ещё существует высокий риск того, что болезнь может выйти из под контроля. Молекулярно-генетическое исследование позволит подобрать таргетный препарат и более индивидуальный подход к лечению Никиты. Это поможет улучшить результаты проводимой терапии. Однако данное исследование ткани опухоли не оплачивается за счёт фонда ОМС. Поэтому необходима помощь благотворителей.
Никита. Фото из домашнего архива
Мы искренне верим — Никита поправится. Поддержите его в борьбе с болезнью. Стоимость необходимого исследования — 148 500 рублей.
Текст: Ксения Малишевская
Сбор Никиты завершился всего за один день. Спасибо! Дальнейшие новости о лечении Никиты мы будем публиковать на этой странице.
