Кристине 18 лет. Она выглядит как обычный подросток. Вздрагивает, слыша аббревиатуру ЕГЭ, ни в коем случае не хочет быть парикмахером, как мама, или художником, как сестра, хотя отлично рисует. Хочет «идти своим путем» и заниматься музыкой. Слушает корейскую поп-музыку и без стеснения в голос подпевает любимым песням по дороге в школу.

Смотря на Кристину, невозможно догадаться, что у нее был рак. Пережитое осталось в незаметных обыденных мелочах. Например, она встречает гостей шарлоткой — казалось бы, ничего особенного. Только Кристина научилась печь для того, чтобы в долгих тоскливых очередях к врачам можно было есть домашние кексы и угощать соседей по очереди.

Небольшая квартира, где живет Кристина с мамой Екатериной, наполнена жизнью. По коридору носятся два огромных пса, за ними наблюдают кошки — одна у Кристины на руках, другая следит за происходящим со шкафа. Историю лечения Кристина с мамой рассказывают хором, заканчивают друг за другом предложения и постоянно спорят про детали.

— C начала 5-го класса весь хоровод и начался.
— Не с начала, а с середины.
— Нет, с начала. У меня уже начал слух пропадать.
— Нет, это уже весна была.

Рассказывают легко, все время смеясь. Первое время их, как «футбольный мяч», врачи перекидывали друг другу, до тех пор, пока они не попали к специалисту, который уже без диагноза не отпустил. Он сообщил, что у Кристины лимфома четвертой стадии. И что это лечится.

По словам Кристины, в больнице было неплохо: «Я общалась с ребятами, играла в карты, с папой в Playstation ("До трех часов ночи", — комментирует мама). Было круто и весело. Самое ужасное — люмбальная пункция». Мама вспоминает, что старшая медсестра при помощи маленьких подарков умудрялась уговаривать детей и на эту процедуру: «Ну а как можно в 12 лет купиться на чупа-чупс, чтобы тебе спину кололи?»

Их с мамой рассказ выстраивается в череду баек: как папа упал с раскладушки, дежуря ночью у Кристининой кровати; как, выписавшись из больницы, Кристина, еще лысая, съела разом ведро корейской лапши; как ее одноклассники в новой школе больше удивлялись тому, что она левша, а не тому, что у нее был рак.

За этими на первый взгляд веселыми рассказами кроются тяжелые переживания. Кристина легко говорит о себе, но, когда речь заходит о больничных друзьях, которым «не повезло», тон ее меняется, становится не по годам взрослым.

Екатерина вспоминает, как в какой-то момент почувствовала, что не выдерживает. Что ей необходимо хоть иногда отвлекаться от больницы: «Между третьим и четвертым блоком химии я нашла парапланеристов. Мне хотелось свободы, полета, выйти из больничных стен». Во время первого же полета с инструктором ей удалось «поймать поток» и летать двадцать с лишним минут. С тех пор летное поле стало для Екатерины местом силы. Сейчас они ездят туда уже вместе с дочкой. Кристина пару раз летала, но все-таки больше предпочитает наблюдать со стороны: любоваться парапланеристами и петь с ними вечером песни у костра.